г. Санкт-Петербург, г. Пушкин,
ул. Пушкинская, д. 14

Прошлое, настоящее и будущее в практике психотерапевта

В этой статье хотелось бы внести ясность в разнообразие психологических подходов в работе с анализандами в контексте решаемых в процессе терапии задач. Это, собственно, сама психотерапия, объектом которой являются патологические реакции и пережитые ранее психотравмы, а также психоанализ, занимающийся модификацией и жизнью внутренних объектов. Существенное отличие между ними заключается – в отношении психотерапии – в работе с прошлым и, по сути, «техническому» использованию переноса, а в отношении психоанализа – в работе с настоящим и значительно более глубокой проработке переноса и контрпереноса. И психотерапию, и психоанализ открыл в своё время З. Фройд, не забыв открыть и супервизию в качестве обучающего средства.

Однако, рассматриваемая нами традиция в понимании времени содержит ещё и будущее. В ней сущность представлений о времени можно свести к стремлению достичь единства прошлого-настоящего-будущего, а саму традицию развивали такие известные философы, как Аристотель, С. О. Кьеркегор, Г. В. Лейбниц, Э. Гуссерль, М. Хайдеггер, М. Мерло-Понти и другие. Например, в «Бытии и времени» Мартин Хайдеггер однозначно высказывается о необходимости мыслить прошлое-настоящее-будущее в единстве. Такое единство обеспечивается тем, что каждый из модусов времени (т. е. «временных экстазов») содержит в себе отсылку к двум другим, хотя настоящее в этом единстве и играет главную роль. Именно поэтому Хайдеггер начинает с настоящего: ««Теперь» есть по своей сути теперь-когда…». Это «когда» и являет отсылку в настоящем к прошлому и будущему. Выходит, что настоящее не меньше нуждается в прошлом и будущем, чем они – в нём1Хайдеггер М. Бытие и время / Мартин Хайдеггер; Пер. с нем., В.В. Бибихина; Изд. 2-е, испр. – СПб.: Наука, – 2002. – 451 с. С. 422.. Редукция области терапевтической работы до какого-либо одного измерения исключает комплексный подход, что снижает результативность терапевтического воздействия.

Статистически более частым, если речь идёт о глубинной психологии, является обращение клиента с запросом на лечение беспокоящего симптома. В отличие от психоанализа, где избавление от симптомов является, в некотором роде, «побочным» эффектом и в то же время более длительным, терапевт фокусируется на прошлом своего анализанда в надежде на устранение симптома посредством проработки цепочки мучительных воспоминаний, вселяя в анализанда оптимизм и радость. Однако, лечение одного такого симптома вряд ли способствует лечению симптома другой этиологии, поскольку психотерапия не ставит целью структурные личностные изменения, а психоанализ, в дополнение к ним, приводит не только к повышению устойчивости защит, но и к значительному улучшению качества жизни.

Известны случаи, когда терапия анализанда, который ощущает недостаточность такой работы, переходит собственно в психоанализ. Но и, казалось бы, такой комплексный подход не ставит целью решение задач будущего и связанных с ним экзистенциальных концепций – понимания, открытости, присутствия. «В психоанализе ставилась задача из патологического состояния выводить в нормальное, при этом вопрос — а кто же такой настоящий человек — не ставился»2Вячеслав Савченко. Красная книга Юнга. https://www.youtube.com/watch?v=1Kh_ZlQCOnE. Например, значимыми в концепции одного из основателей Dasein-анализа Медарда Босса являются понятия высвечивания и духовной светлости, алхимическое трактование К. Г. Юнгом видит личностное развитие как превращение чёрного шара в белый, индивидуацию3Карл Густав Юнг. Психология и Алхимия. Ваклер, Рефл-бук 1997 г. 590 с., а формирование «капсулы перехода» С. Н. Шпильрейн есть создание своего отдалённого будущего, в том числе за чертой смерти. При всей, казалось бы, очевидности комплексного подхода, на практике возникают существенные противоречия. В настоящее время мы наблюдаем серьёзную дифференциацию во всех перечисленных областях. Например, известный философ и психоаналитик Н. М. Савченкова настаивает на фундаментальных отличиях в работе психотерапевта и психоаналитика4Нина Савченкова. Психоанализ как забота о себе. https://www.youtube.com/watch?v=EfcDH3j82Yc. А практически единственный известный оставшийся в России Dasein-аналитик А. Лызлов указывает на конфликт данной концепции с психоанализом, отвергая бессознательное, перенос и контрперенос5Алексей Лызлов. Дазайн-анализ. https://www.youtube.com/watch?v=ieFUDEO_u3I&list=PL8hf-YwXaVKKnCNcK05MqSXGzGpIf9nev&ab_channel=%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B5%D0%B9%D0%9B%D1%8B%D0%B7%D0%BB%D0%BE%D0%B2.%D0%92%D0%B8%D0%B4%D0%B5%D0%BE..

Тем не менее, даже при таких существенных отличиях, уже оформившихся в собственные концепции, мы можем найти достаточно общего (помимо, разумеется, того, что у истоков всех направлений стоял именно психоанализ). А если говорить о различиях, то, скорее, они связаны либо со слишком буквальным прочтением, либо тем, что такие различия не являлись предметом интереса (волновали ли М. Хайдеггера проблемы контрпереноса?). Например, совсем нелепо отвергать перенос, который можно выявить не только в аналитической ситуации, а в отношениях с практически любым, даже незнакомым, человеком, а с феноменологической точки зрения «бессознательное» всё же можно определить как «смутное, спутанное сознание» и » «отсутствие «Я», утрата активного «Я»». Более того, можно выделить «чувствуемые смыслы», существующие как нечто смутное, спутанное и трудноуловимое. Они не являются осознанными, но их нельзя назвать и «бессознательными». Они имеют предпороговый статус, так что любое пристальное внимание к ним делает их осознанными6А. М. Улановский. Феноменология в психологии и психотерапии: прояснение неотчётливых переживаний. https://psy.msu.ru/people/ulanovsky/2009%20Ulanovsky%20Phenom%20in%20Therapy.pdf. Не стоит забывать и про то, что изначально определение нашим «Я», возникшим на платформе бессознательного, понятия самого «бессознательного» несёт в себе сложность, поскольку рациональное изначально не может охватить иррациональное, как ни пытаться.

Отдельная сложность совмещения подходов заключается в их значительности. Можно привести аналогию с «нехорошей квартирой» Берлиоза в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита»: психотерапия работает по аналогии с реальностью обычной московской квартиры; феноменологическая, или фундаментально-онтологическая составляющая — её бесконечно расширенной версией, представленной в описании бала; психоанализ — непосредственно с её обитателями «здесь и сейчас» — то есть как на Садовой улице в Москве, так и на балу.

В контексте вышесказанного стоит рассмотреть саму психоаналитическую ситуацию и отдельные её параметры с позиций феноменологии и рассмотреть их онтологический статус. Например, под сеттингом понимают совокупность ограничений и правил, которые накладываются на процесс проведения психотерапевтических сеансов. Сеттинг определяется как изначальные установки, которые обговариваются аналитиком и анализандом во время первичной консультации и включает в себя время, место и оплату7Шумкова, С. В. Сеттинг: поле, на котором происходит терапия //Будущее клинической психологии. — ФГБОУ ВПО «Пермский государственный национальный исследовательский университет. —  2014 — С. 257-261, С. 257. С онтологических позиций в разрезе субъектно-объектного содержания сеттинг является важной системой регламентации отношений анализанда с внешним объективным миром. Необходимость действовать по правилам имеет чёткое рациональное и объективное требование, которое само по себе не может вытекать из потока переживаний, а значит, подключает сознательное регулирование анализандом своих действий, необходимо рационализируя его восприятие. С другой стороны необходимо подчеркнуть, что сеттинг в аналитическом кабинете формирует ситуацию идеального, в которой анализанд имеет возможность эти самые время и пространство, в противоположность повседневной жизни, определять, создавать. И именно эта новая реальность даёт возможность личностных изменений — в условиях, конечно, уже известной связки параметров: переноса и контрпереноса.

Другим важным параметром является нейтральность — важная характеристика отношения аналитика во время терапии, основанная на принципе отстранённости.  С онтологических позиций нейтральность — ресурс проявления субъективности анализанда, «лакмусовая бумажка», показывающая субъективность восприятия, а значит — его изменчивость. Аналогичным образом с онтологических позиций могут быть рассмотрены и другие параметры — такие, как запрос, перенос или интерпретация. И, разумеется, при рассмотрении данных понятий нам никак не обойтись без понятия Другого.

Дополнительно в перечень параметров аналитической ситуации можно ввести интерсубъективность. Это подразумевает под собой то, что взаимодействия должны рассматриваться контекстуально: взаимодействия между анализандом и аналитиком нельзя рассматривать отдельно друг от друга, а скорее как взаимно влияющие друг на друга. Интерсубъективность фактически описана в работах американского психоаналитика Томаса Огдена, которому принадлежит концепт «аналитического третьего» (или «интерсубъективного аналитического третьего»), поскольку в момент, когда субъективный опыт анализанда вступает во взаимодействие с субъективным опытом аналитика, рождается третий участник анализа — интерсубъективно генерируемый опыт этой аналитической пары. «Аналитический третий» порождается субъективностями анализанда и аналитика, и он порождает сам анализ, поскольку без него не существует и аналитика с анализандом. Подобно тому, как по Винникоту, нет отдельно матери и младенца, так, по Огдену, «нельзя просто говорить об аналитике и анализанде, как об отдельных субъектах, которые воспринимают друг друга как объекты»8Огден Т. Аналитический третий: работая с интерсубъективными фактами. International Journal of Psycho-Analysis, 75:3-19, 1994. (Перевод с английского Евграшиной М. В.).

Очевидно, что перед нами стоит более сложная задача, чем чередование подходов в работе с анализандом. Возникают вопросы уже не относительно техник, а их применения на практике. Например, известный сон в работе М. Босса о небольшом помещении с решёткой можно было бы трактовать в контексте психоанализа как материнскую утробу, а в Dasein-анализе это явилось как ограниченность, техничность в отношениях с миром. Дальше — больше: описывать или интерпретировать? Молчать или говорить? Переносить фокус внимания с личных переживаний анализанда на бытие или не переносить? Все эти вопросы, разумеется, могли бы требовать отдельного осмысления и оформления в виде самостоятельной концепции, но сами по себе сферы «влияния» могут указать нам на такую практику. Например, М. Босс утверждает, что дазайн-анализ не имеет ничего общего с психотерапевтической практикой и не решает психотерапевтических задач. Следовательно, дазайн-анализ допускает решение и психотерапевтических задач, в том числе, в момент аналитической сессии. Сами по себе параметры психоаналитической ситуации — нейтральность, перенос и контрперенос, интерпретация также определяют и работу психотерапевта. Смена ракурса работы происходит, с одной стороны, от фактического запроса «здесь и сейчас» и с другой, от уместности такой смены в контексте реальности переживания анализанда.

Таким образом, комбинирование, вплоть до объединения подходов может происходить, исходя из параметров аналитической ситуации — но не только известных нам под именами сеттинга, нейтральности, запроса анализанда, пары перенос-контрперенос, интерпретации — но и времени, пространства, понятия «Другого», интерсубъективности и некоторых других.

Напишите мне